Tarkovszkij, Arszenyij Alekszandrovics: Чем пахнет снег

Был первый снег, как первый смех

И первые шаги ребенка.

Глядишь — он выровнен, как мех,

На елках, на березах снег,—

Чем не снегуркина шубенка?

И лунки — по одной на всех:

Солонка или не солонка,

Но только завтра, как на грех,

Во всем преобразится снег.

Зима висит на хвойных лапах,

По-праздничному хороша,

Арбузный гоголевский запах —

Ее декабрьская душа.

В бумажных колпаках и шляпах,

Тряпье в чулане вороша,

Усы наводят жженой пробкой,

Румянец — свеклой; кто в очках,

Кто скалку схватит впопыхах

И в двери, с полною коробкой

Огня бенгальского в руках.

Факир, вампир, гусар с цыганкой,

Коза в тулупе вверх изнанкой,

С пеньковой бородой монах

Гурьбой закладывают сани,

Под хохот бьется бубенец,

От ряженых воспоминаний

Зима устанет наконец.

И — никого, и столбик ртути

На милость стужи сдастся днем,

В малиновой и дымной смуте

И мы пойдем своим путем,

Почуем запах госпитальный

Сплошного снежного пласта,

Дыханье ступит, как хрустальный

Морозный ангел, на уста.

И только в марте потеплеет,

И, как на карте, запестреет

Там косогор, там буерак,

А там лозняк, а там овраг.

Сойдешь с дороги — вязнут ноги,

Передохни, когда не в спех,

Постой немного при дороге:

Весной бензином пахнет снег.

Бензином пахнет снег у всех,

В любом краю, но в Подмосковье

Особенно, и пахнет кровью,

Остался этот запах с тех

Времен, когда сороковые

По снегу в гору свой доспех

Тащили годы чуть живые...

Уходят души снеговые,

И остается вместо вех

Бензин, которым пахнет снег.

Az első hó, akár az első szó

S a gyermek első kacagása,

Mint szőrme, lágyan csillogó,

S úgy omlik, oly puhán a fákra:

Hópelyhecskére prémkabátja.

És szikrát hány, akár a só,

Széthintve nyír-, borókaágra,

De napról napra változó,

Volt-nincs, csalóka még a hó.

A tél fehérlő díszruhában

A fenyőágak közt neszez,

Gogoli dinnyeillat árad -

December-lelke lengedez.

Papírsityakban, rongygunyában

Sürögnek, bajszukat szenes

Dugó cifrázza kackiásra,

Orcájuk cékla, egyiken

Professzoros, zord pápaszem,

Más sodrófát ragad, s a láda

Bengáli tűz gazdát keres.

Vámpír, fakír, huszár, cigánylány,

Kifordított subáju bárány,

Kenderszakállú szerzetes,

Lármás csapatban szánra szállnak,

Kacajra csengettyű felel,

A téli tájat maszkabálak

Emlékei özönlik el

S - egy lélek sincs, s a higanyoszlop

A fagynak megadja magát,

S mi füst- és málnaszínü, foszló

Ködökben indulunk tovább.

A lepedőkbe gyűrt havas táj

Kórházszagában lépkedünk,

S ajkunkra lép, akárha kristály-

Angyal, fagyott lélegzetünk.

S csak márciusban enyhül újra,

S tarkáll, a hó alól kibújva,

Mint térképen, hegyhát, vizes

Szurdik, rügyet bontó füzes.

Letérsz az ösvényről - besüpped

A lábad, szusszanj hát, pihenj meg

Az út szélén, hol sár marasztal:

Benzinszagú a hó tavasszal.

Benzinszagú minden vidék,

De Moszkva környékén a hó

Benzin- és vérszaga maró,

Ama idők emléke még,

Amikor a negyvenes évek

Feltúrt haván a hegy felé

Kúsztak komor páncélosékek...

A hóból elszáll már a lélek,

S mérföldkövek helyett maga

Marad a hó benzinszaga.