Век восемнадцатый. Актеры
играют прямо на траве.
Я -- Павел Первый, тот, который
Сидит России во главе.
И полонезу я внимаю,
и головою в такт верчу,
по-царски руку поднимаю,
но вот что крикнуть я хочу:
"Срывайте тесные наряды!
Презренье хрупким каблукам...
Я отменяю все парады...
Чешите все по кабакам...
Напейтесь все, переженитесь
кто с кем желает, кто нашел...
А ну, вельможи, оглянитесь!
А ну-ка денежки на стол!.."
И золотую шпагу нервно
готовлюсь выхватить, грозя...
Но нет, нельзя. Я ж Павел Первый.
Мне бунт устраивать нельзя.
И снова полонеза звуки.
И снова крикнуть я хочу:
"Ребята, навострите руки,
вам это дело по плечу:
смахнем царя... Такая ересь!
Жандармов всех пошлем к чертям --
мне самому они приелись...
Я поведу вас сам... Я сам..."
И золотую шпагу нервно
готовлюсь выхватить, грозя...
Но нет, нельзя. Я ж -- Павел Первый.
Мне бунт устраивать нельзя.
И снова полонеза звуки.
Мгновение -- и закричу:
"За вашу боль, за ваши муки
собой пожертвовать хочу!
Не бойтесь, судей не жалейте,
иначе -- всем по фонарю.
Я зрю сквозь целое столетье...
Я знаю, что я говорю!"
И золотую шпагу нервно
готовлюсь выхватить, грозя...
Да мне ж нельзя. Я -- Павел Первый.
Мне бунтовать никак нельзя.
1962
