Lalić, Ivan V.: ВИЗАНТИЯ II (ВИЗАНТИЈА 2 Orosz nyelven)

Стратег над картом, и законодавац,

И златни песак у клепсидри;

                                               зрелост

У очима деце, и мудрост у игри

Под кипарисом, где кратки пламен траве

Лиже с камена слова која ваздух

Понавља напамет;

                               и кубета у јари

Поднева тешког од понављања; море

На прагу града, и снег на граници

Исписан траговима; мешају се вучји

Са туђинским. Печат на писмо,

У прстену је покрет мртве руке.

На зидовима путују поворке

У вечну славу тренутка без међа;

Пчела над цветом зуји старост, звезда

Крилату сенку спушта као сидро

У плитко море. Наставља се битка.

Издржати самоћу, без накнадне

Резмене сјаја за невиност, без тачке

У свечаној и тешкој реченици.

Језик, све више неразумљив, слави

Покрет који га роди, удаљен

У центар чистог, изгубљеног круга.

Ветар на границама; искре се

Дуги ртови копаља у мору поподнева.

Стратег над картом, писар над исправом

О покушаном трајању. У грму купине

Горе очи василиска; ловац

Опрезно миче огледало, све више

Уморан од пажње; језик змије

И креста петла, и коначан поглед

Очи у очи, као чудна правда

На крају наметнутог искушења.

Стражар на градским вратима се крсти

Покретом који не зна последице.

У ноћи ланци затварају луку

И гори жижак у царевој соби.

И Пантократор у злату калоте

У величини чисте одсутности

Понавља покрет суштог благослова.

А ноћ да буде дужа од свих ноћи,

И власт да њена траје преко мере

Већ изгубљене у рачуну битке:

Кад зрелост врати поглед својој слици

Опасној без огледала, без варке,

Ко прва звер у своме првом јутру.

Стратег над картой устанавливает закон;

Золотой песок в клепсидре;

                                                   глаза

Детей как у взрослых, и мудрость в игре

Под кипарисом, где крошечное пламя травы

Слизывает с камня буквы, которые воздух

Учит наизусть;

                           и купола в зное

Полудня, тяжелого от самоповтора; море

У порога города, и снег на границе,

Изрисованный следами: смешались волчьи

С чужеземными. Печать на письме,

В кольце – движение мертвой руки.

На стенах – тени движения

Мгновения в вечную славу;

Пчела над цветком жужжит про старость, звезда

Опускает крылатую тень, как якорь,

В мелкое море. Продолжается битва.

Вытерпеть одиночество, без расплаты

За обмен сияния на невинность, без точки в конце

Торжественного и тяжелого предложения.

Язык, и дальше становящийся непонятным,

Прославляет движение, которое создало его, удаляясь

В центр чистого, потерянного круга.

Ветер у границ; длинный мыс

Искрится копьем в полуденном море.

Стратег над картой, писарь над свидетельством

О попытке продлиться. В неопалимой купине

Горят глаза василиска. Охотник

Осторожно сдвигает зеркало,

Уставшее от внимания; язык змеи

И гребень петуха, и окончательный взгляд

В глаза человека, подобный необычной правде

Заканчивающегося искушения.

Часовой у городских ворот крестится

Движением, которое не знает последствия.

Порт на ночь закрывают цепями

И горит лампада в царской комнате.

И Пантократор в золоте калота

В величии чистого отсутствия

Повторяет благословенное движение.

И ночь, чтобы стала длинней всех ночей,

И власть ее чтобы длилась и длилась

Над уже проигранным в итоге сражением:

Когда зрелость вернет себе взгляд,

Опасный без зеркала, без обмана,

Как первый зверь в свое первое утро.